Я знаю одного мальчика, которому было 6 лет, когда его впервые вместе с 4-летней сестрой временно забрали из семьи. Родителям дали возможность изменить свой образ жизни и привычки. Мама даже один раз навестила детей в приюте, но это был последний раз, когда дети видели ее. Через несколько дней мама погибла, став жертвой тяжкого преступления.

Каждый ребенок, чтобы вырасти, нуждается в чувстве безопасности, стабильности и доме. Дом, где он найдет утешение, помощь и поддержку даже тогда, когда все идет не так, как надо. Ребенку нужны, прежде всего, любящие родители. К сожалению, для многих детей это лишь мечта – в Эстонии более тысячи детей растут в различных учреждениях.
Наиболее пагубное влияние на ребенка оказывают длительные внутрисемейные конфликты. Алкоголизм, развод родителей, семьи, в которых царят злоупотребление и насилие, потеря близких и пренебрежение со стороны окружающих – это лишь часть перечня печальных вариантов.

Я знаю этого мальчика. Он прожил в детском доме почти год, прежде чем нашел себе друга, в семью которого он стал приходить в гости вместе со своей младшей сестрой. Когда они в первый раз пришли туда, его четырехлетняя сестра сообщила, что их с братом отец сидит в тюрьме, так как разбил до крови мамин нос. В тот момент девочка еще не знала, что смерть матери и «карьерная лестница» отца связаны друг с другом. Со смерти матери прошел год, когда они с сестрой впервые пришли на могилу матери…

С какими основными обстоятельствами сталкивается ребенок, проживающий в приюте? Что испытали этот мальчик и его сестренка, и какой след это в них оставило? Исследования мозга показывают, что насилие и безразличие приводят к изменениям в мозге. Невербальное правое полушарие мозга начинает работать еще до рождения и сохраняет все события, происходящие с ребенком. Внутрисемейный конфликт оказывает влияние на развитие личности в целом – на настроение и тело ребенка, на его мозг и душу, на взаимоотношения с другими людьми.

Мальчику, о котором я рассказываю, сейчас десять лет, и три года он живет вместе со своей младшей сестренкой в новой семье. Привыкание проходило тяжело. Помогла длительная терапия, а также любящие, надежные и поддерживающие люди – мать и отец. Не все еще пока хорошо, ведь приобретенные в прошлом привычки выживания сложно менять.

Исследования помогают объяснить, почему последствия психологической травмы не исчезают бесследно под влиянием одной лишь любви. Травматические воспоминания не имеют срока давности, они не проходят со временем, они хранятся в памяти не так, как события повседневной жизни. Воспоминания детей о пережитом сохраняются, этот опыт нельзя сознательно изменить, и они впоследствии вспоминаются через травматические триггеры. Чувство опасности интерпретируется как реальная опасность, а не как воспоминание об опасности. Таким образом, тело реагирует на опасность, как на возможность того, что может произойти нечто плохое, а не только на событие.

Мальчик, о котором идет речь, движется вперед небольшими шажками, с учетом его особенностей: вчера рядом с ним был психолог, а в расписании дня был предусмотрен час физиотерапии, сегодня – логопед, а вечером – помощь по учебе. Новая семья не считает себя спасителем ребенка, но родители уверены, что именно эти дети дали им самим возможность стать лучше. Эти мама-папа всегда хотели иметь большую семью, и сейчас у них растет четверо детей – биологические и приемные. Я верю и надеюсь, что у истории этого мальчика и его младшей сестренки будет счастливый конец.

Нам известны признаки, по которым можно распознать ребенка, находящегося в смятении и подвергшегося насилию: он всегда настороже; имеет импульсивную реакцию; ведет себя агрессивно даже на словах; у него проблемы с концентрацией и вниманием, его мало интересует окружающий мир; у него нет мотивации и энергии, так что он может казаться ленивым; для него характерно неумение сделать выводы из последствий своих действий. И все это – часть системы выживания ребенка!

Психологическая травма в детском возрасте имеет длительное влияние, но исследования говорят нам также и о том, что мозг может измениться, например, с помощью активизации социальных связей и создания позитивных внутренних утверждений.

Используются ли эти новые знания сегодня для поддержки травмированных детей в приютах, и в каком объеме это делается? Приюты – это учреждения, недавно отремонтированные или даже построенные государством, в которых ребенку обеспечены наличие еды и правильной комнатной температуры, а также надзор воспитателей, которые работают посменно (смена – 24 часа). Но если сейчас мы имеем обширные знания о влиянии психологических травм и о потребностях детей, то почему при создании институционального ухода не учитывают эти «особенности» детей? Действительно ли все организовано с максимальным учетом интересов детей?

Все эти тысячи детей в наших приютах нуждаются в персональном уходе, терапии и поддержке, чтобы справиться с пережитой травмой, ведь сама по себе разлука с родителями – это уже травма для каждого ребенка, не говоря уж о предшествующем этому опыте, связанном с насилием. Мы же хотим, чтобы из этих детей выросли в будущем хорошие люди, которые не зависели бы от социальной системы, были бы налогоплательщиками, несли в себе человеческие ценности, создавали свои семьи.

Анализ омбудсмена по защите детей касательно приютов приводит массу примеров о том, что в созданном для травмированного ребенка учреждении не учитывают особые потребности ребенка. Как иначе объяснить следующие обстоятельства – дети в учреждении приходят и уходят часто, поэтому невозможно создать чувство привязанности – чем больше детей в семье, тем больше там изменений и меньше стабильности? Это приводит к поверхностным взаимоотношениям. Ведь опыт подтверждает, что чувство привязанности несет с собой риск. Три-пять воспитателей/мам посменно ходят на работу, и зачастую не успеваешь еще приспособиться к одному человеку, как на смену по воспитанию заступает уже другой.

Является ли домом место на матрасе? Развитие детей зависит, прежде всего, от возможностей, предоставляемых приютом, как организацией. На деятельность приюта дети влиять не могут. Принципы воспитания в приютах заключаются зачастую в наказании и ожидании «послушного соблюдения правил», что противоречит психологии развития – это приводит к тому, что работа приюта начинает приносить свои плоды. Анализ омбудсмена приводит десятки подобных примеров.

Какое-то время назад я принимала участие в семинаре, проведенном для работников приютов и детских домов Эстонии и посвященном темам, связанным с развитием ребенка, а также теме личности и роли воспитателя во всем этом. В начале групповой работы на глаза одного из работников приюта навернулись слезы, и она рассказала коллегам, что ей было 4 года, когда ее удочерили из детского дома. Когда вечером за „круглым столом“ мы в свободной форме обсуждали детей в учреждении и их потребности, то та же воспитательница удивила:

- Я не понимаю, что не так с детьми в современных детских домах? Ничего им не подходит. У них же все есть: красивые семейные дома, причем не такие, как комбинаты раньше, есть и красивая одежда, но они все равно этого не ценят.
И так наши «институциональные дети» проваливают «экзамены», выходя во взрослую жизнь, и взрослые, которые их поддерживают, не понимают, что же не так с этими детьми, ведь у них же все есть. Знал ли воспитатель о том, из-за чего у нее самой навернулись слезы, когда она вспомнила об удочерении – контакт ли со своей комнатой при переезде к приемным родителям или же взаимоотношения и нахождение безусловной любви в лице приемных родителей?

Это лишь один пример того, как профессионал, находящийся рядом с травмированным ребенком и поддерживающий его в приюте, сам не справился со своими потерями – это препятствует пониманию опыта ребенка, и это не позволяет увидеть самого ребенка за его делами и поступками. Так легко списать все проблемы на невоспитанность и плохие гены! Чтобы помочь ребенку, надо понять, откуда эти дети, попавшие в наши приюты. Любовь – это замечательно, но если ребенок пережил одни лишь потери, то одной любви недостаточно. Надо понимать все процессы и помогать ребенку, чтобы он тоже испытал чувство любви.

Омбудсмен по защите детей выступил с предложением установить в приютах минимальные стандарты. На мой взгляд, терапевтическая и психологическая помощь должна быть неотъемлемой частью этих стандартов. В противном случае из учреждений каждый год выходят и будут выходить в самостоятельную жизнь молодые люди, которых в нужный момент не заметили и которым не помогли, которые копируют и воспроизводят свой травматический опыт различными способами и на протяжении всей жизни.

Трийн ЛУМИ,
руководитель
MTÜ SEB Heategevusfond

Allikas: Narvskaja Gazeta